Ассамблея народа Казахстана

27 Мая, 2020

1179

Светлана Елеуханова: В фокусе внимания учёных – гендерный характер депортации советских немцев

Преподаватель истории Казахстана и кафедры Ассамблеи народа Казахстана Карагандинского государственного университета им. Букетова, к.и.н., доцент Светлана Елеуханова вниманию читателей предлагает исследования воспоминаний депортированных немок в Казахстан в период Великой Отечественной войны, собранных в государственных архивах нашей страны, записанных во время интервьюирования.


Работа проводилась в рамках проекта МОН РК: «Великая Отечественная война и женщины Казахстана на фронтах и в тылу: женские истории и повседневность». Тема насильственного переселения народов в Советском Союзе, в том числе советских немцев, постоянно находится в фокусе внимания учёных.

Гендерный аспект депортации советских немцев недостаточно исследован. За пределами изучения остались проблемы женского опыта выживания, социальной адаптации, вопросы повседневности советских женщин немецкой национальности в экстремальных условиях этнической депортации в военное время. Гендерный подход позволяет проследить отдельные женские судьбы, осветить события с позиции женской истории.

Депортация советских немцев осуществлялась по национальному признаку. Немцы были отнесены руководством страны к категории «политически неблагонадежного народа», который полностью был насильственно выслан за пределы проживания в годы Великой Отечественной войны. Депортированных расселяли на территории Казахской ССР, Красноярского и Алтайского краев, Омской и Новосибирской областей.


За 1941-1942 годы переселено более 1,2 млн немцев, треть из них или 444 тыс. человек оказалось в Казахстане. Среди депортированных много было женщин, которые получили глубокую психологическую травму. Им сложно было осознать, что в одночасье все советские немцы стали врагами народа. Советская пропаганда не проводила различия между «немцами» и «фашистами». Поводом для переселения явились огульные обвинения в пособничестве фашистской Германии. В реальности коллаборационистов, сотрудничавших с оккупационным режимом, было единицы. Советские лидеры связывали неудачи Красной Армии, быстрое продвижение войск Германии вглубь советской территории в первый год войны с действиями «внутренних врагов».

Анализ инструкции НКВД от 27 августа 1941 года «По проведению переселения немцев, проживающих в АССР немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областях» показал гендерные подходы к её осуществлению. Так, судьбы женщин зависели от национальной принадлежности мужей. Женщины самых разных национальностей, не являвшиеся немками, но бывшие замужем за немцами, выселялись вместе с мужьями. Женщина могла избежать печальной участи в том случае, если отказывалась от мужа и разводилась с ним. В семьях, где глава семьи (муж) не являлся по национальности немцем, а жена – немка, в таком случае семья не выселялась.

Судьба отдельно взятой депортированной женщины-немки уникальна. Наряду с этим, в воспоминаниях женщин о трагических событиях немецкого народа, чётко прослеживаются общие темы и сюжеты. Первый общий сюжет – сам процесс переселения. Согласно инструкции НКВД СССР о порядке выселения, вынужденным переселенцам на сборы отводили до десяти дней. Им разрешали брать с собой бытовое имущество, мелкий хозяйственный инвентарь и деньги. Общий вес всех вещей, одежды и инвентаря не должен был превышать одной тонны на семью. Громоздкие вещи брать с собой не разрешалось.


Воспоминания женщин - немок вырисовывают иную картину. Нередко права переселяемых нарушались: сокращались сроки сборов, допустимый перечень необходимых вещей и их общий вес урезали до минимального количества. Вот, что рассказала Елизавета Босс (1923 г. р.): «Семья жила в Евпаторийском районе Крыма. 18 августа 1941 года после обеда нас предупредили, что 19 августа мы должны выехать на новое место жительства и взять с собой не более 17 килограмм багажа. Ночь прошла в сборах, а утром нас увезли на подводах до Евпатории, а оттуда на поезде на Кавказ. Потом нас вывезли по Волге в Гурьев. В Гурьеве нас не приняли, отправили в Баку. В переездах прошло 24 дня. Мы остались без воды и пищи, жили на барже. Затем нас загрузили в поезд и отправили в Караганду. Приехали мы 10 декабря 1941 года. Было очень холодно, пурга, мороз, а зимней одежды у нас не было. Уехали мы в августе, да жили в теплых краях. Ту одежду, что была, мы променяли на еду».


В памяти всех женщин-немок остались нечеловеческие условия переселения. Повествования похожи, подтверждаются свидетелями тех событий. Так, Елизавета Гардер (1925 г. р.) рассказала: «Запихали нас, как селёдку, в телячьи вагоны и повезли в неизвестность. Ехали долго. В вагонах было тесно и душно. А вшей – хоть отбавляй. Начались болезни. Врачебной помощи никакой. Тиф и другие болезни были нашими спутниками. В пути на больших станциях в основном кормили супом и лепёшками. Для нас это был праздник».

Дорога к местам поселений была большим испытанием и эмоциональным стрессом для женщин-немок. В силу женской физиологии им сложнее было переносить бытовую неустроенность, публичность интимных процедур, невозможность соблюдать гигиену. Наибольшие тяготы в экстремальных условиях испытывали беременные женщины и кормящие матери, женщины с маленькими детьми. Женщины в силу независящих от них причин зачастую не могли обеспечить детей даже минимумом для физического выживания. Все депортированные немки вспоминают об откровенно грубом или, как минимум, невнимательном отношении к ним со стороны сопровождаемых лиц, местных советских органов. Названные характеристики позволяют говорить о том, что женское восприятие депортации отличается от мужского понимания этого процесса.

Есть свидетельства, что часть поездов депортированных немцев формировались по гендерному признаку. Мужчин и женщин депортировали в разные районы страны. Так, по словам Тецлафф Зузы Ивановны (1924 г. р.), в пути следования поезда его пассажиров рассортировали. Молодым мужчинам, юношам, в том числе единственному брату нашей героини Василию Тецлаффу был дан приказ построиться на перроне. Они подлежали мобилизации в трудовую армию, из которой так никто и не вернулся домой. Женщин, детей и стариков повезли дальше.


Наблюдения Зузы Ивановны не лишены оснований. В Постановлении Государственного Комитета Обороны «О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР» от 7 октября 1942 года прослеживаются гендерные различия. Мобилизация в трудовую армию мужчин и женщин немецкой национальности проводилась отдельно, с учётом возрастных показателей. Если рабочие колонны формировались из мужчин-немцев в возрасте 15-16 лет и 51-55 лет включительно, то для женщин-немок возраст ограничивался 16-45 годами включительно.

Баштова Мария Петровна вместе с сестрой находилась в трудовой армии с 1942 года по 1956 год. Её воспоминания об этом периоде очень важны: «У нас отобрали паспорта, и мы ходили отмечаться в комендатуру каждый месяц. Работали с 7 часов утра до 7 часов вечера, денег не получали. Работала я на лесопилке и на железной дороге. Десять лет работала подкатчицей (подкатывала брёвна к пилораме). Было очень трудно – кормили плохо, одежды не было. Обувь делали себе сами – обматывали ноги тряпками и надевали деревянные колодки. У нас в трудовой армии было 404 женщины, и хотя работа была очень тяжёлая, умерло всего три человека. Все были очень выносливы.


Беременных немок и имеющих детей в возрасте до трёх лет освобождали от мобилизации в трудовую армию. Дети старше трёхлетнего возраста передавались на воспитание остальным членам данной семьи. При отсутствии других членов семьи, дети передавались на воспитание ближайшим родственникам или в детдома. Трудно описать словами состояние женщины, у которой забирали самое ценное – ребёнка. Такой разрыв женщины переносили болезненно и мучительно. Тяжело без родителей приходилось детям.

Юрк Фрида Христиановна (1930 г.р.) вспоминала: «Когда мне было три года (1933 год) от голода умерла мама. В 1941 году старшего брата Христиана и мужа старшей сестры Генриха забрали в трудовую армию. Меня спасло то, что старшую сестру Амалию в трудовую армию не взяли, так как у неё был маленький сын. Без неё я бы не выжила. Она осталась с нами, заменив нам маму».

Совсем иначе сложилась судьба Фри Валентины Рихордовны (1938 г.р.) – уроженки Одесской области. Её родители умерли, других родственников не было. В. Р. Фри поделилась своими воспоминаниями: «Меня с сестрой определили в детский дом «Компанейский», а брата забрали в дом малютки «Новой Тихоновки» города Караганды.

За приём и размещение депортированных немцев отвечало руководство республики. В условиях тотального характера Великой Отечественной войны обеспечить жильём вновь переселяемых было сложно. Нельзя забывать, что осенью - зимой 1941 года в тыл страны шла эвакуация людей, заводов и предприятий из западных регионов СССР. Размещение депортируемых немцев осложнялось отсутствием жилищного фонда и недостатком денежных средств, а также бездушно-бюрократическим отношением к людям. Как результат расселение в непригодных для жилья помещениях. Поступавшие жалобы и заявления депортированных немцев чиновниками не только не регистрировались, но даже предварительно не просматривались, а лишь складывались в общую пачку.


Остроту проблемы иллюстрируют воспоминания Босс Елизаветы: «У меня была больная дочь двух лет. Нас поместили в железнодорожном клубе, который был старым и не отапливался. В таких условиях через три дня я похоронила дочь. В этом селе хоронили в общей могиле, и я даже не знаю, где могила моего ребёнка». Елизавета Гардер рассказала, что в ноябре 1941 года насильственно переселённые люди «сидели под открытым небом две недели».

Под давлением советской пропаганды со стороны местного населения были случаи неприязненного, подозрительно, а иногда и враждебного отношения ко всем немцам. Так, уроженка Саратовской области Баштова Мария Петровна (1923 г.р.) вспоминала: «Нас в теплушках перевезли в Казахстан в деревню Рясенка. По новому месту жительства было трудно устроиться, нас не хотели пускать жить на квартиру. Одна женщина говорила о том, что её муж воюет с немцами и поэтому она фашистов к себе не пустит. Были люди, которые нас ненавидели. Особенно те, кто получил с фронта похоронку на своих близких – мужей или сыновей. Они настолько плохо к нам относились, что обзывали, называли «фашистами», не разрешали своим детям с нами играть. А ведь мы даже не были в Германии. Местные власти с большим трудом устроили нас у одинокой женщины. В то время все жили плохо, а мы хуже всех».

Миллер Лилия Александровна (1938 г.р.) запомнила своё детство в депортации: «Когда я пошла в первый класс, то очень плохо знала русский язык. За это меня постоянно били одноклассники». Похожую картину описала Зонтаг Наталья Августовна (1938 г.р.): «Над моей немецкой фамилией все подтрунивали. На уроке истории, если в тексте учебника были слова «фашист», «фашистские захватчики», «война», я всегда ловила косые взгляды одноклассников. Очень тяжело было с русским языком, так как дома мы говорили по-немецки. Русского языка не знала. Смущалась и стеснялась этого. Старалась отмалчиваться. За плохое знание русского языка меня постоянно били одноклассники».


И все же, сохранилось больше воспоминаний от женщин-немок разных возрастов, переполненных глубокой благодарностью к казахскому народу. Так, Медхен Антонина Генриховна из Житомировской области сохранила в своей памяти тёплые воспоминания о казахах: «Местное население относилось к нам – детям с пониманием и сочувствием. Их доброту и участие я помню до сих пор».

Память Шмидт - Головиной Ольги Генриховны (1929 г.р.) из Ставропольского края сберегла тёплые воспоминания о казахском народе: «В Елтае жило семь немецких семей, остальные семьи казахов. У многих мужчины воевали, и мы жили в семье у двух женщин. Местные жители относились к нам очень хорошо. Никогда мы не слышали упрёков и оскорблений. Очень быстро мы выучили казахский язык. Всей семьёй стали работать в ауле. Жили дружно. Во время войны всем было трудно, но совместными усилиями выжили».


Клипан-Артемьева Иозефина Оттовна – уроженка Куйбышевской области вспоминала: «Местные жители, особенно пожилые, относились к нам с сочувствием. Давали нам продукты – кумыс, творог. Мама работала техничкой, зарплата была маленькой. Мы выжили благодаря помощи местных жителей».

Таким образом, в результате проведённого исследования мы выявили гендерный характер депортации. На основе воспоминаний женщин-немок реконструировали некоторые стороны женской повседневности в условиях депортации в Казахстане в период Великой Отечественной войны.


Возврат к списку